Каждого сборника стихов серии «Великие поэты», выходящих еженедельно, ждешь как подарка. Но в последнее время покупаю, просматриваю и складываю (Асадов, Багрицкий, Щипачев – печально – все не мое). Грешна, люблю стихи с подтекстом, с ассоциативными сравнениями, с философской мыслью. Последний томик — стихи Твардовского «Жестокая память», и в аннотации: «Вот стихи – а все понятно, все на русском языке».
Александр Трифонович Твардовский — советский писатель, поэт
21 06 1910 — 18 12 1971
Прочитала все перед сном, как будто поговорила с другом, которого давно не видела, поговорила просто без затей, понимая его и сочувствуя ему. На душе после этого разговора стало светло и спокойно.
Пахнет позднею травой,
Яровой, сухой соломой
И картофельной ботвой.
И хотя земля устала,
Всё ещё добра, тепла:
Лён разостланный отава
У краёв приподняла.
Но уже темнеют реки,
Тянет кверху дым костра.
Отошли грибы, орехи.
Смотришь, утром со двора
Скот не вышел. В поле пусто.
Белый утренник зернист.
И свежо, морозно, вкусно
Заскрипел капустный лист.
И за криком журавлиным,
Завершая хлебный год,
На ремонт идут машины,
В колеях ломая лёд.
1939
В жару, и в дождь, и в снег,
Тогда поймешь,
Как сладок сон,
Как радостен ночлег.
Когда путем войны пройдешь,
Еще поймешь порой,
Как хлеб хорош
И как хорош
Глоток воды сырой.
Когда пройдешь таким путем
Не день, не два, солдат,
Еще поймешь,
Как дорог дом,
Как отчий угол свят.
Когда — науку всех наук —
В бою постигнешь бой,-
Еще поймешь,
Как дорог друг,
Как дорог каждый свой —
И про отвагу, долг и честь
Не будешь зря твердить.
Они в тебе,
Какой ты есть,
Каким лишь можешь быть.
Таким, с которым, коль дружить
И дружбы не терять,
Как говорится,
Можно жить
И можно умирать.
1943
В этом краю травянистых дорог,
Звонко выщелкивать строчку за строчкой,
Циклы стихов заготавливать впрок.
О разнотравье лугов непримятых.
Зорях пастушьих, угодьях грибных.
О лесниках-добряках, бородатых.
О родниках и вечерних закатах.
Девичьих косах и росах ночных…
Жить бы да петь в заповеднике этом,
От многолюдных дорог в стороне,
Малым, недальним довольствуясь эхом,-
Вот оно, счастье. Да жаль, не по мне.
Сердце иному причастно всецело
Словно с рожденья кому подряжен
Браться с душой за нелегкое дело,
Биться, беситься и лезть на рожон.
И поспевать, надрываясь до страсти,
С болью, с тревогой за нынешним днем.
И обретать беспокойное счастье
Не во вчерашнем, а именно в нем…
Да! Но скажу я: без этой тропинки,
Где оставляю сегодняшний след,
И без росы на лесной паутинке —
Памяти нежной ребяческих лет —
И без иной — хоть ничтожной — травинки
Жить мне и петь мне? Опять-таки — нет…
Не потому, что особой причуде
Дань отдаю в этом тихом краю.
Просто — мне дорого всё, что и людям,
Всё, что мне дорого, то и пою.
1959
И разный почерк разных лет
И даже дней — то строгий, чёткий,
То вроде сбивчивой походки —
Ребяческих волнений след,
Усталости иль недосуга
И просто лени и тоски.
То — вдруг — и не твоей руки
Нажимы, хвостики, крючки,
А твоего былого друга —
Поводыря начальных дней…
То мельче строчки, то крупней,
Но отступ слева всё заметней,
И спуск поспешный вправо, вниз,
Совсем на нет в конце страниц —
Строки не разобрать последней.
Да есть ли толк и разбирать,
Листая старую тетрадь
С тем безысходным напряженьем,
С каким мы в зеркале хотим
Сродниться как-то со своим
Непоправимым отраженьем?..
1965
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же…
1966
И самого себя, слуга народа,
Но ни при чем природа и погода:
Полны добра перед итогом года,
Как яблоки антоновские, дни.
Безветренны, теплы — почти что жарки,
Один другого краше, дни-подарки
Звенят чуть слышно золотом листвы
В самой Москве, в окрестностях Москвы
И где-нибудь, наверно, в пражском парке.
Перед какой безвестною зимой
Каких еще тревог и потрясений
Так свеж и ясен этот мир осенний,
Так сладок каждый вдох и выдох мой?
1968