Вчера купила новую книжечку из серии «Великие поэты» — Гийом Аполлинер.
сГийом Аполлинер — французский поэт
26 08 1880 — 09 11 1918
К сожалению, я почти ничего не знала о нем. Сначала прочитала стихи, потом все о нем в интернете (какое все-таки преимущество этого чуда, что за один день можно познакомиться с жизнью и творчеством великого поэта). Больше всего мне понравились переводы Михаила Давидовича Яснова, к тому же он автор нескольких статей о Гийоме Аполлинере, написанных с любовью к поэту и знанием обстоятельств его жизни. Этими знаниями я воспользовалась, с глубокой благодарностью к Михаилу Давидовичу.
Много необычного в судьбе Аполлинера, начиная с рождения. Он рожден в не брака, не признан вначале даже своей матерью, прожил французом почти всю жизнь без гражданства, влюблялся почти всегда безответно. Особенно трагичной была любовь к англичанке Анни Блейден, но благодаря ей он стал выдающимся лирическим поэтом.
Другим невероятным событием, было обвинение Аполлинера в причастности похищения «Джоконды» из Лувра в августе 1911 года, поэту пришлось отсидеть неделю в тюрьме. А окончательно сняли обвинение только в феврале 1912, но и это стало поводом для написания выдающегося цикла стихов, среди которых: «Зона, «Вандемьер».
Аполлинер с декабря 1914 на фронте, в 1916 ранен в голову осколком снаряда. Умер от «испанки» в 1918году.
Вся « карнавальность» его жизни перелилась в поэзию, с которой он много экспериментировал. Вы можете отметить и отсутствие пунктуации, и перепады тона.
Ниже помещаю несколько стихотворений Аполлинера – перевод Михаила Яснова
НЕБО
О небо, ветеран в одних обносках,
Ты служишь нам уже пять тысяч лет,
Лохмотья туч торчат из дыр сиротских,
Но солнце — орден, знак твоих побед.
Глядишь на земли — что, не скучен лоск их
Банальных декораций, пошлый свет?
О небо, ветеран в одних обносках,
Ты служишь нам уже пять тысяч лет.
Тебе, должно быть, весело вверху
От наших криков, жалоб, жестов броских:
Тщеславье и другую шелуху
Ты видишь в душах, низменных и плоских…
О небо, ветеран в одних обносках!
Бессмертие
Бесценная любовь, творенье рук моих,
Я сам раздул огонь души твоей и взгляда,
И создал, и люблю — и в этом нет разлада:
Так любят статую и совершенный стих.
Все мелочи учел и сверил каждый штрих —
И ты теперь всегда свидетельствовать рада,
Какая мне, творцу, и слава и награда
В тебе, оставшейся навек среди живых.
И лишь одно меня смущает, что гордиться
Сама не можешь ты своею красотой:
Ведь это я тебя придумал, да такой,
Что ни один шедевр с тобою не сравнится,
И мы обручены и небом и землей,
О божество мое, холст, мрамор и страница!
(1912)
*********************************
В небе моем, как на синем поле,
Осыпаются грезы, гаснет звезда.
Все мои грезы — сны, и не боле,
И не свершаются никогда.
Не каждая ива — плакучая ива,
Не у каждой розы розовый цвет.
Я знаю героев, бегущих трусливо,
И дверь, на которой запоров нет.
Ни страсти, ни пыл ничего не значат.
Все, что мы говорим, есть ложь.
Сердце отноет. Глаза отплачут.
А с голого разума что возьмешь?
(1912)
Ад
Пустыню перейдя, измученный от жажды,
Припал к морской воде, но пить ее не смог.
Я — путник жаждущий, ты — море и песок:
Я дважды изнемог, ты победила дважды.
А вот прохожий: он гулял себе однажды
И казнь влюбленного, ликуя, подстерег.
Несчастный висельник, когда настанет срок,
Неужто гнусному гуляке не воздашь ты?
Тот жаждущий, и тот повешенный, и тот
Зевака — ждет их ад в душе моей, могила
С названием: “Хочу, чтоб ты меня любила!”
Я вырыл сам ее, пускай в нее сойдет
Любовь, — она, как смерть, прекрасна, и к тому же
Скажи: ты слышала, что смертны наши души?
(1912)
На самом дне твоих глубоких глаз
Моя душа покоится сейчас
Ее никто не спас
На самом дне любви где замолчали
Воспоминанья и Печали
1914
«Поэзия и творчество тождественны, — поэтом можно назвать лишь того, кто изобретает, того, кто творит — поскольку вообще человек способен творить. Поэт — это тот, кто находит новые радости, пусть даже мучительные». (Гийом Аполлинер)
Поэт Жан Кокто, пришедший в день похорон проститься с другом, впоследствии записал: «Красота его была столь лучезарна, что казалось, мы видим молодого Вергилия. Смерть в одеянии Данте увела его за руку, как ребенка».
