Юрий Кублановский – выдающийся поэт нашего времени.
У него 30 апреля юбилей – 65-летие. Родился он в городе Рыбинске Ярославской области. В детстве посещал изостудию, потом начал писать стихи и рисовать сразу же разучился. Не принадлежит ни к какому течению, его путь в поэзии — путь одиночки (так говорит он сам). В 1982 году был вынужден эмигрировать, в 90-ые вернулся в Россию, но почувствовал себя более одиноким, чем всегда.
«Поэзия — аристократический вид творчества и требует большой деликатности, как со стороны автора, так и читателя» — считает Ю. Кублановский. Чем дольше пишешь, тем больше робеешь перед белым листом; писать становится все трудней и трудней. Пишет только по вдохновению. Помещаю несколько стихотворений Ю.Кублановского, которые легли мне на душу.
Бумаги Купина небес неопалима.
Колосятся иней, снег.
Ночь светла от голубого дыма.
Темен мой ночлег.
И хрустят дорожки в дольнем мире,
днем горевшем золотым огнем,
чтобы было и тесней и шире
мне в Отечестве своем.
…Рабьим страхом душу не унижу:
этот снег и эту жесть,
черный сад и голубую крышу
я беру как есть
– в жадном тигеле расплавить снова
– Господи, благослови –
косность речи и свободу слова,
дар Твоей любви.
1978
*****************************
И ВСЕ МЕРЕЩИТСЯ
И все мерещится то яма, то барак
с плюгавым уркой одесную.
И каждый раз трудней бывает сделать шаг
в словесность чистую простую…
Не башню стройную за клетью клеть
я смело возвожу к руинам –
все громче хочется анафему пропеть
и показать кулак рубинам.
***************************
Не разлетается благовест
и замурована ржавью дверь…
Но образ Бога из этих мест –
разве только опять на крест –
никуда, никуда не ушел, поверь.
**************************
Когда в мильонной гидре дня
узнаю по биенью сердца
в ответ узнавшего меня
молчальника-единоверца,
ничем ему не покажу,
что рад и верен нашей встрече,
губами только задрожу
да поскорей ссутулю плечи…
Не потому что я боюсь:
вдруг этим что-нибудь нарушу?
А потому что я — вернусь
и обрету родную душу.
Не зря Всевышнего рука
кладет клеймо на нас, убогих:
есть нити, тайные пока,
уже связующие многих.
1976
****************************
На холмах с нездешним светом
На холмах с нездешним светом
колосится воздух-рожь.
Обжигающий при этом
ветер соткан из рогож.
Самолётик малокровный,
уподобясь миражу,
оставляет в ярко-тёмной
тверди рыхлую межу.
Так лети, лети, служивый,
санным следом сумрак рань,
в жадных поисках наживы
всё пространство прикармань:
драгоценную пушнину
зимних гаснущих небес,
ночи звёздчатую льдину,
вставшую наперерез
и усыпанную сажей
тех галактик, чей распыл
по сравненью с кровной нашей
скоротечен слишком был.
Но сорвавшись с выси страшной,
ты, серебряный комар,
не разбей земной пустяшный
ёлочный стеклянный шар.
************************
Перекличка
Е. Шварц
Есть в приграничье мира
гордость проводников –
Северная Пальмира
с цвелью проходников.
Там, уходя в манящий
сумрачный эмпирей,
напутствовал уходящий
живого «не хмурь бровей».
Чайку относит ветром
вместе с криком её,
словно суму с конвертом
на имя,
имя твоё.
…Где это? Долгий целый
век тебя пролюбив,
нынче гляжу на белый
выветренный обрыв,
выверенные вспышки
старого маяка
в вымершем городишке
с выдохом коньяка
в силу дурной привычки
пить за один присест
в сумерки – с перекличкой
ила
и ранних звёзд.
ВЕЧЕРНИЕ ОГНИ
Давай сумерничать с графином,
хоть ни-ни-ни.
И все-таки .«бокал поднимем»
– как Фет писал седым графиням
в «Вечерние Огни».
Вкус алкоголя сладко-горький
печет и вяжет рот.
Зернистой апельсинной корки
мясист испод.
О комната моя, каморка!
Закатный лист фольги.
В печи углей багряных горка.
угара мотыльки…
И стол мой с письмами, делами,
готовыми в золу,
чем объяснима наша с вами
любовь к теплу,
и за окном – где снега вспышки,
откинутая ниц
ларца девического крышка –
кормушка для синиц.
1976