Вышел новый сборник «Великие поэты» Саша Черный «Горький мед».
13 10 1888 — 05 08 1932
Я раньше помещала в своих статьях его стихотворения лиричные и грустные. Но нынче так все радостно читалось, с удивлением и легкостью, так все понравилось, что не знаю чему отдать предпочтение – его лирическим стихам (русская природа, русская деревня – это как будто мои собственные воспоминания, ощущения, видения) или его ироничной, сатирической поэзии.
Одни кричат: «Что форма? Пустяки!
Когда в хрусталь налить навозной жижи —
Не станет ли хрусталь безмерно ниже?»
Другие возражают: «Дураки!
И лучшего вина в ночном сосуде
Не станут пить порядочные люди».
Им спора не решить… А жаль!
Ведь можно наливать… вино в хрусталь.
<1909>
Благодарю тебя, создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме.
Благодарю тебя, могучий,
Что мне не вырвали язык,
Что я, как нищий, верю в случай
И к всякой мерзости привык.
Благодарю тебя, единый,
Что в Третью Думу я не взят,—
От всей души, с блаженной миной
Благодарю тебя стократ.
Благодарю тебя, мой боже,
Что смертный час, гроза глупцов,
Из разлагающейся кожи
Исторгнет дух в конце концов.
И вот тогда, молю беззвучно,
Дай мне исчезнуть в черной мгле,—
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.
1908
Надевши шляпу набекрень,
Весь день
Прогуливаю лень
По радостной тропе.
Один! И очень хорошо.
Ловлю зрачки случайных глаз,
Клочки каких-то странных фраз,
Чужую скуку и экстаз
И многое еще.
Лежат в свободном чердаке
Семьсот ребячеств без табу,
Насмешка, вызов на борьбу
И любопытство марабу,
Как бутерброды на доске.
Одно сменяется другим.
Заряд ложится на заряд.
Они в бездействии лежат,
А я ужасно рад —
Я вольный пилигрим!
Хочу — курю, хочу — плюю,
Надевши шляпу набекрень,
Весь день прогуливаю лень
и зверски всех люблю!
1912
На воде зеленые тени.
Я смотрю, не мигая, на воду
Из-за пазухи матери-лени.
Почтальон прошел за решеткой, —
Вялый взрыв дежурного лая.
Сонный дворник, продушенный водкой,
Ваш конверт принес мне, икая.
Ничего не пойму в этом деле…
Жить в одной и той же столице
И писать раза два на неделе
По четыре огромных страницы.
Лень вскрывать ваш конверт непорочный:
Да, я раб, тупой и лукавый, —
Соглашаюсь на все заочно.
К сожаленью, вы вечно правы.
То — нелепо, то — дико, то — узко…
Вам направо? Мне, видно, налево…
Между прочим, зеленая блузка
Вам ужасно к лицу, королева.
Но не стану читать, дорогая!..
Вон плывут по воде ваши строки.
Пусть утопленник встречный, зевая,
Разбирает ваши упреки.
Если ж вам надоест сердиться
(Грех сердиться в такую погоду) —
Приходите вместе лениться
И смотреть, не мигая, на воду.
Хлопья, хлопья летят за окном,
За спиной теплый сумрак усадьбы.
Лыжи взять да к деревне удрать бы,
Взбороздив пелену за гумном…
Хлопья, хлопья… Всё глуше покой,
Снег ровняет бугры и ухабы.
Островерхие ели — как бабы,
Занесённые белой мукой.
За спиною стреляют дрова,
Пляшут тени… Мгновенья всё дольше.
Белых пчёлок всё больше и больше…
На сугробы легла синева.
Никуда, никуда не пойду…
Буду долго стоять у окошка
И смотреть, как за алой сторожкой
Растворяется небо в саду.
Александр Куприн писал о поэзии Саши Черного: «… меткое и красивое слово, облекающее в причудливые, капризные, прелестные, сжатые формы – и гнев, и скорбь, и смех, и задумчивую печаль, и глубокую нежность, и своеобразное, какое-то интимное, безыскусственное понимание чудес природы: детей, зверей, цветов»