Мне подарили удивительную книгу: «Марина Цветаева. Полное собрание поэзии, прозы, драматургии в одном томе». Окунувшись в ее поэзию, в размышления Марины о поэзии и поэтах, я вспомнила об Иосифе  Бродском. Он назвал Цветаеву самым крупным поэтом двадцатого века. «В русской, во всяком случае, она заняла место чрезвычайно отдельное от всех — включая самых замечательных — современников…»

Цветаева о поэте и читателе

«Поэт осуществляется только в талантливом читателе. В таком, который способен к активному сотворчеству и готов к усилиям, подчас утомительным. И только читатель, который готов к такому сотрудничеству, бывает вознагражден сполна. Он слышит глубинный смысл текста, его музыку, скрытые обертоны — и обретает то, с чем становится уже иным человеком»

Цветаева о себе и о своем творчестве

«Иногда я думаю, что я — вода… Можно зачерпнуть стаканом, но можно наполнить и море. Все дело во вместимости сосуда и еще — в размерах жажды…»

Бродский о Цветаевой

«Цветаева действительно самый искренний русский поэт, но искренность эта, прежде всего, есть искренность звука — как когда кричат от боли. Боль — биографична, крик — внеличен. Тот ее «отказ» перекрывает, включая в себя, вообще что бы то ни было. В том числе личное горе, отечество, чужбину, сволочь тут и там. Самое же существенное, что интонация эта — интонация отказа — у Цветаевой предшествовала опыту. «На твой безумный мир / Ответ один — отказ». Здесь дело не столько даже в «безумном мире» (для такого ощущения вполне достаточно встречи с одним несчастьем), дело в букве — звуке — «о», сыгравшем в этой строчке роль общего знаменателя. Можно, конечно, сказать, что жизненные события только подтвердили первоначальную правоту Цветаевой. Но жизненный опыт ничего не подтверждает. В изящной словесности, как и в музыке, опыт есть нечто вторичное. У материала, которым располагает та или иная отрасль искусства — своя собственная линейная, безоткатная динамика»

Всего Бродский написал о Цветаевой три статьи, и все они проникнуты нескрываемой симпатией к великой поэтессе и ее творчеству.

Кто действительно любит поэзию Марины Цветаевой, тот уже привык, что истинные сокровища изящной словесности, как правило, нелегки для усвоения.

«Хвала Бродского Цветаевой  была так щедра еще и оттого, что он сам был богат. Он не робел перед великим цветаевским даром — он ему радовался. Цветаевские строки всякий раз дарили ему задержку дыхания и мгновения интенсивнейшего существования. Ему не надо было, обдирая руки и колени, штурмовать эту вершину: он легко обнимал ее взглядом. Ибо был соразмерен: он сам был обитателем тех же высот.

Неиссякаемость его хвалы обусловлена и уникальной настроенностью на диапазон цветаевских «волн». Оттого и слух его оказался столь безукоризнен и восприимчив — до малейшего шороха.

Только ли в профессионализме тут дело? Конечно, и в нем. Но главным было то, что сам он принадлежал к той же породе поэтов. В его собственном мироощущении преобладали те же трагические тона; как и Цветаева, он склонен был соизмерять любое явление или частность с вечностью; владела им и вполне сравнимая с цветаевской неукротимая страсть к постижению мира средствами поэтического слова» (Из вступительной статьи к сборнику «Бродский о Цветаевой: интервью, эссе»)

Иосиф Бродский

Бессмертия у смерти не прошу.

Испуганный, возлюбленный и нищий, —

но с каждым днём я прожитым дышу

уверенней и сладостней и чище.

Как широко на набережных мне,

как холодно и ветрено и вечно,

как облака, блестящие в окне,

надломлены, легки и быстротечны.

И осенью и летом не умру,

не всколыхнётся зимняя простынка,

взгляни, любовь, как в розовом углу

горит меж мной и жизнью паутинка.

И что-то, как раздавленный паук,

во мне бежит и странно угасает.

Но выдохи мои и взмахи рук

меж временем и мною повисают.

Да. Времени — о собственной судьбе

кричу всё громче голосом печальным.

Да. Говорю о времени себе,

но время мне ответствует молчаньем.

Лети в окне и вздрагивай в огне,

слетай, слетай на фитилёчек жадный.

Свисти, река! Звони, звони по мне,

мой Петербург, мой колокол пожарный.

Пусть время обо мне молчит.

Пускай легко рыдает ветер резкий

и над моей могилою еврейской

младая жизнь настойчиво кричит.

Бродский Иосиф Александрович

Бродский Иосиф Александрович — русский и американский поэт

24 05 1940 — 28 01 1996

24 мая день рождения Иосифа Бродского. А было бы ему в этот день всего 76 лет, чуть больше, чем мне.  Вот так необычно я вспомнила о Бродском. С днем рождения, маэстро!