Покупала подарок моему двоюродному внуку, не могла уйти из книжного магазина без книги для себя. По рекомендации любезного продавца держу в руках книгу Джона Стейнбека

27 02 1902 — 20 12 1968

Джон Стейнбек — американский прозаик, автор многих романов и повестей таких как «Гроздья гнева»,  «К востоку от рая», «О мышах и людях», «Зима тревоги нашей» и других. Лауреат Нобелевской премии 1962 года.

В книге две повести: «О мышах и людях» и «Жемчужина». Сюжет прост – основан на трагедии маленького человека. После прочтения долго пребываю в состоянии потрясения, которое трудно описать словами: это и сострадание, и протест, и понимание того, что в жизни ничего не бывает просто так. Лучшие планы  мышей и людей часто идут вкривь и вкось. Чтение приносит боль, но и о многом заставляет задуматься.

Несколько цитат из повести «Жемчужина»:

«Хуана сошла в воду. Она собрала  со  дна  бурых  водорослей,  сделала  из  них плоскую лепешку и приложила ее к отечному плечу мальчика, и это средство было ничем не хуже, а то и лучше тех, которые мог  посоветовать  доктор. Средству этому не хватало только одного — докторского авторитета, потому что оно было совсем бесхитростное и ничего не стоило. Желудочные  колики не появились у Койотито. Вероятно, Хуана успела вовремя высосать  яд  из ранки, но высосать вместе с ядом собственную тревогу за их  первенца  ей не удалось. В ее молитвах не было прямой просьбы о выздоровлении ребенка — она молила о том, чтобы Кино нашел жемчужину,  которой  они  могли  бы расплатиться с доктором за лечение Койотито, ибо  ход  мыслей  у  людей, живущих около Залива, так же зыбок, как мираж, что встает над ним»

«И будущее Кино стало такой реальностью, и  лишь  только оно утвердилось, другие силы — разрушительные —  потянулись  к  нему,  и Кино знал это  и  должен  был  готовиться  к  тому,  чтобы  отразить  их посягательства. И еще Кино знал, что боги не любят людских замыслов,  не любят, когда людям сопутствует успех, разве  только  если  его  приведет случай. Он знал, что боги  мстят  человеку,  добившемуся  успеха  своими собственными силами. И, зная это, Кино  страшился  своих  замыслов,  но, поскольку они уже существовали, разрушить их он не мог»

«И красота жемчужины, зыбко мерцающей  серебром  при  свете  огарка, обманула его своей прелестью. Она была такая красивая, такая нежная, и у нее была своя песнь песнь, полная обещаний,  сулящая  радость,  надежное будущее, покой.  Ее  теплое  свечение  было  как  целебное  снадобье  на саднящую рану, как стена, ограждающая от обид. Она навсегда  захлопывала дверь перед голодом. И по мере того, как Кино смотрел на нее,  взгляд  у него становился все мягче и  напряженность  сходила  с  лица»

«Кино  надел широкополую соломенную шляпу и потрогал тулью рукой — все ли в  порядке, ибо надевать ее следовало не на затылок и не набекрень, как любит носить шляпы бесшабашная, неженатая  молодежь,  и  не  прямо,  как  носят  люди пожилые, а чуть на  нос,  что  должно  было  подчеркивать  напористость, деловитость и силу воли ее обладателя. О многом можно  судить  по  тому, как сидит у человека шляпа на голове!»

«Песнь семьи пронзительно звенела в  ушах  у  Кино.  Теперь  он  был свободен от всего и страшен в своей  свободе,  и  Песнь  эта  стала  его боевым кличем. Они прошли мимо черного квадрата-всего, что  осталось  от их хижины,- и даже  не  посмотрели  в  ту  сторону.  Они  прошли  сквозь заросли, окаймлявшие береговую отмель, и спустились к воде. И ни он,  ни она даже не взглянули на свою пробитую лодку.   И, подойдя к самой воде, они остановились  и  устремили  взгляд  на Залив. А потом Кино положил винтовку на песок, сунул руку  за  пазуху  и вынул оттуда свою огромную жемчужину. Она лежала у него  на  ладони.  Он вгляделся в ее поверхность — серую, бугристую теперь. Искаженные  злобой лица  смотрели  на  него  оттуда,  и  он  увидел  зарево  пожара.  И  на поверхности жемчужины он увидел обезумевшие глаза человека,  упавшего  в бочажок. И на поверхности жемчужины он увидел Койотито, который лежал  в маленькой пещере, и головка у Койотито была размозжена пулей.  Жемчужина была страшная; она была  серая,  как  злокачественная  опухоль»