Не помню от кого услышала: «Юлия Драпкина пишет хорошие стихи». И это оказалось правдой. Хорошие. Тороплюсь и вам передать.
Юлия о себе:
Родилась в 1977 году в Гомеле, Беларусь.
«Собиралась быть математиком, физиком или, на худой конец, актрисой, а в последний момент поступила на филологический факультет Гомельского государственного университета имени Ф. Скорины, о чём, кажется, и не жалею.
Окончила университет в 1999-м и в 2000-м перебралась с семьёй в Израиль, где и живу по сей день. Преподавала английский язык в школе, на подготовительных курсах, работала переводчиком, в банке и на телевидении, а также в других местах, список которых продолжает расти.
Стихи пишу от случая к случаю, ставки на них не делаю, но, когда получается что-то достойное и людям нравится, радуюсь»
У тебя распорядок, работа, стремления, дети,
у тебя биография — нечего ставить на вид.
У меня — словно черная сотня чудовищных йети
поселилась в душе, превращая ее в неликвид.
Ты неплохо живешь и доволен судьбою своею,
ты настолько здоров, что не знаешь дороги к врачу.
Я себя заразила тобой и все время болею,
я в хронической стадии, то есть, себя не лечу.
У тебя даже ангел-хранитель холеный и гладкий,
безмятежно расслабившись, курит кальян в стороне.
У меня настроения — ноль, и пальто без подкладки,
и под ним, отморожено, сердце щемит по весне.
Но не видит никто, как поспешно, неловко, нелепо
в суете не беря ничего из поклажи дневной,
вот из этого теплого, тихого, светлого склепа,
оставляя горящим пространство за влажной спиной,
ты сбегаешь ко мне, без остатков надежды и веры,
в мой затерянный мир непогоды под крышей дождя.
Так бегут от любви светоносной прекрасной Венеры,
с наступлением тьмы к Прозерпине в Аид приходя.
………………………………………………………………………………………..
Мне пять веселых лет. Автопортреты, каракули, пространство-решето
и на резинке варежки, продеты сквозь рвущуюся вешалку пальто.
Еще я всех горластей и вихрастей, ни страхов нет, ни бед, ни горьких дат,
меня хранит от всяческих напастей веселый симпатичный Бог-солдат.
Дворовые гуляния на ужин, зачитанная книжка вместо сна,
мне транспорт никакой пока не нужен, мне так по нраву пешая весна.
И, презирая время-лженауку, я отпускаю свой кабриолет:
Бог-лейтенант ведет меня за руку, как и бывает в десять с лишним лет.
Как будто на себя карикатура, смешная у любви в большой горсти,
как тысячи других, как просто дура, как женщина неполных двадцати,
срываю якоря, молчит охрана, плевать, что по дороге утону:
в сопровожденье Бога-капитана пока не страшно даже на луну.
Отсчитываю время — четверть века, и хохочу, судьбу перемолов,
а Бог-майор с глазами человека опять идет со мной без лишних слов
туда, где в золотых семейных клетях, как на душе — один переполох,
где нет спасенья, только если в детях, недолгое, длиной в последний вдох.
Но к тридцати опять забудешь кто ты, да зеркало твердит «не тот, не тот»,
кривляясь, отражаются пустоты, и хочется подальше от пустот
бежать, как обреченный уголовник от следствия. А где-то за спиной
немолодой угрюмый Бог-полковник, уже не поспевающий за мной.
Зайдем в кафе, усталый мой смотритель, прости меня, шальную, не серчай…
И Бог, снимая генеральский китель, из рук моих берет горячий чай.
И мы вдвоем на побережье Леты, два клоуна под крышей шапито,
болтаемся как варежки, продеты сквозь рвущуюся вешалку пальто.