Роберт Ли Фрост – один из крупнейших поэтов США.

26 03 1874 — 29 01 1963

 В 1962 году Фрост нанес  визит в Советский Союз, тогда ему было 88 лет. Он встретился с Анной Ахматовой. Вот так она вспоминала эту встречу:

«Сидели мы в уютных креслах друг против друга, два старика. Я думала: когда его принимали куда-нибудь – меня откуда-нибудь исключали; когда его награждали – меня шельмовали, а результат один: оба мы кандидаты на Нобелевскую премию. Вот материал для философских размышлений»

( а Нобелевскую премию по литературе в 1962 году получил Джон Стейнбек)

Понадобились десятилетия, чтобы  взглянуть на Роберта Фроста без априорного предубеждения и прочитать его как великого лирика, философа и натурфилософа, каким он на самом деле и был.

Моя затянувшаяся болезнь позволила мне  увидеть поэта другим. А может возраст. Да и вообще перечитывая знакомые книги, всегда открываешь что-то новое.

 

Ропот.

В лесах я бродил и в лугах, —

Была не преградой ограда, —

Всходил на вершину холма,

И в мире царила отрада.

Но вот я на землю сошел —

И всюду приметы распада.

 

На землю листва полегла.

Лишь та, на дубу, на вершине,

Трепещет до самой зимы, —

Но рухнет — и в горькой гордыне

Метаться по снегу пойдет,

Укрывшему падшую ныне.

 

Вповалку листва полегла.

Война ли прошла здешним краем?

Последний цветок облетел.

Мир словно бы необитаем.

И вскинется сердце искать,

Но где, но кого — не узнаем.

 

Но разве покорна душа

Измене, что в мире творится?

Но разве согласна она

В опавшие листья зарыться?

И лето пройдет, и любовь,

Но с этим вовек не смириться.

 

Перевод В. Топорова

 

Неизбранная дорога.

Опушка — и развилка двух дорог.

Я выбирал с великой неохотой,

Но выбрать сразу две никак не мог

И просеку, которой пренебрег,

Глазами пробежал до поворота.

 

Вторая — та, которую избрал, —

Нетоптаной травою привлекала:

Примять ее — цель выше всех похвал,

Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,

Она сама изрядно потоптала.

 

И обе выстилали шаг листвой —

И выбор, всю печаль его, смягчали.

Неизбранная, час пробьет и твой!

Но, помня, как извилист путь любой,

Я на развилку, знал, вернусь едва ли.

 

И если станет жить невмоготу,

Я вспомню давний выбор поневоле:

Развилка двух дорог — я выбрал ту,

Где путников обходишь за версту.

Все остальное не играет роли.

 

Перевод В. Топорова

 

Во глубь себя

Я одного желанья не таю:

Дерев под ветром дружную семью

Увидеть не дубравою ночной —

Оправою, вобравшей мир земной.

 

Я был бы добровольно заключен

В пространном протяженье вне времен,

Где только вглубь уводят тропы все —

И ни одна не тянется к шоссе.

 

Но не всегда, уйдя, уйдешь навек.

А может быть, найдется человек,

Которому меня недостает,

И вглубь — узнать, мне дорог ли, — войдет.

 

Итог моих скитаний внешне мал:

Лишь тверже стал я верить в то, что знал.

 

Перевод В. Топорова

 

Ноябрьская гостья

Моя Печаль все шепчет мне

О днях осеннего ненастья,

Что краше не бывает дней —

Деревья голые в окне,

Луг, порыжевший в одночасье…

 

Все шепчет мне, что осень — рай.

Все хочет повести с собою:

Как тихо после птичьих стай!

Как славно стынет сонный край,

Одетый звонкой сединою.

 

Нагие сучья на ветру,

Туманы, вязкая землица —

И снова шепчет: все к добру,

И если я глаза протру,

То не смогу не согласиться.

 

Как объяснить, что не вчера

Я полюбил ноябрь тоскливый.

И стоит ли… Моя сестра,

Печаль… Ненастная пора

Со слов твоих — вдвойне красивей.

 

Перевод  В. Топорова

………………………………………………

 

Над этим миром, мрачен и высок,

Поднялся лес. Средь ледяных дорог

Лишь он царит. Забились звери в норы,

А я-не в счет. Я слишком одинок.

 

От одиночества и пустоты

Спасенья нет. И мертвые кусты

Стоят над мертвой белизною снега.

Вокруг — поля. Безмолвны и пусты.

 

Мне не страшны ни звезд холодный свет,

Ни пустота безжизненных планет.

Во мне самом такие есть пустыни,

Что ничего страшнее в мире нет.

 

Перевод А. Казарновского.

 

Смирение.

Светило меркнет, близится тот миг,

Когда закат уйдет на дно залива,

Однако ни единый птичий крик

На это не посетует тоскливо,

И как всегда, так и на этот раз,

Безмолвная средь темного безмолвья,

Смежит пичуга веки тусклых глаз

Или, вдали от своего гнездовья

Застигнутая сумраком, она

На ветку прянет, тут же страх забудет

И лишь шепнет тихонько: «Спасена!

И сколько теперь мрака не прибудет,

День все равно наступит и рассудит,

Чему случиться завтра. Будь, что будет!»

 

Перевод Б. Хлебникова